Призрак Белой Дамы - Страница 64

Я поднялась на ноги, прижимая руку ко рту. Разбитые губы болели.

— Она пыталась помочь мне, — невнятно пробормотала я. — Умоляю вас, не наказывайте ее так строго.

Клэр отвернулся от Анны, и в тот же миг она бросилась к двери.

Клэр не глядел на меня. Меня ужаснуло, что он не смог заставить себя сделать это: мой вид был для него невыносим. Он попытался дважды что-то мне сказать, но голос его срывался, думаю, от кипевшей в нем ярости. Потом он, совершенно не качаясь, подошел к двери и закрыл ее за собой. Я услышала, как он повернул ключ в замке.

ГЛАВА 15

У кровати стоял кувшин с водой, и я подумала, уныло рассматривая его содержимое, сколько я смогу продержаться без пищи. Быть может, Клэр будет присылать еду. Хлеб с водой, черствый хлеб с водой были обычными предметами питания, насколько мне помнилось, для заключенных.

Наступило утро, угрюмое штормовое утро. По небу мчались, словно перепуганные животные, тучи. Я поздно уснула, вконец измученная случившимся, и встала очень поздно. Первым делом после пробуждения я побежала к двери и не очень удивилась, найдя ее все еще закрытой.

Моя распухшая, как нарыв, губа выглядела ужасно, но не очень беспокоила меня. Я подозревала, что боль усилится, если мне удастся что-нибудь получить на обед. Более всего болели кровоподтеки, которых я даже не заметила в пылу схватки: целая группа синяков была на плече и предплечье. На подбородке я заметила большой рубец Я рассматривала свои раны в зеркале с бесстрастным любопытством. У меня не было нужды обращаться к знатоку законов Джонатану или великому мистеру Блэкстоуну, чтобы понять, что последний поступок Клэра не меняет моего положения. Я не сомневалась, что, если даже покажу эти синяки судье, он всего лишь прочтет лекцию Клэру о необходимости проявлять доброту к ближним и более суровую лекцию его супруге о покорности мужу.

За неимением лучшего занятия, я уселась у окна со стаканом воды. Утро продолжалось, не принося ничего интересного, не считая того, что мой преданный забвению аппетит начал себя проявлять. У меня не было завтрака, а сейчас приближалось время ленча. Выпив еще глоток воды, я снова уселась у окна. Перед домом Уильямс выгуливал лошадь Клэра, и вскоре появился он сам.

Он постоял с минуту, оглядываясь по сторонам, и, не торопясь, натянул перчатки. Он был сама элегантность: в прекрасном новом пальто, при галстуке, на рубашке сверкал бриллиант.

Я отпрянула в сторону, когда он взглянул на мое окно, но, когда я осмелилась выглянуть снова, он уже скакал по дороге, удаляясь от дома.

Если бы я не видела его отъезда, то наверняка попыталась бы спрятаться, услышав звук ключа, поворачивавшегося в замке. Зная об отъезде Клэра, я интересовалась только одним — не очень тем, кто стоял в дверях, а тем, что он или она принесли. Я была голодна, как собака.

Дверь со скрипом открылась, и на пороге появилась миссис Эндрюс с красным от волнения лицом. Увидев меня, она зарыдала:

— Ох, миледи, ох, миледи…

Я очутилась в нелепом положении, утешая миссис Эндрюс в нанесенных мне побоях.

— Ну-ну, — сказала я с живостью, поглаживая ее по плечу. — Вы сослужите мне лучшую службу, если принесете немного еды. Если, конечно, его милость не приказал уморить меня голодом.

На лице миссис Эндрюс появилось чрезвычайно странное выражение, она даже забыла о рыданиях.

— Его милость не оставил никаких распоряжений относительно вас, миледи. Я узнала вчера вечером от Анны, что здесь случилось. Девушка была в таком состоянии, что я думала, ее хватит удар. Никогда я не видела…

— Да, да, — сказала я нетерпеливо. Меня беспокоила судьба Анны и все остальное, что с ней связано, но в данный момент мне не хотелось, чтобы миссис Эндрюс далее отвлекалась на Анну. — Его милость что-нибудь сказал вам?

— Ни слова, — ответила миссис Эндрюс. — Сегодня утром он сошел к завтраку в прекраснейшем настроении. Он рассказывал о своей поездке, много шутил. Мне показалось, он был уверен, что вы завтракаете у себя, как это часто бывает, и поэтому ничего не спрашивал о вас до конца завтрака. А потом он сказал, дайте-ка мне вспомнить точно, да, он сказал: «Ее милость сегодня заспалась, миссис Эндрюс. Проследите, чтобы ей приготовили сытный ленч, если она не завтракала. Передайте ей, я вернусь завтра или, самое позднее, послезавтра». Он ушел, напевая, миледи.

— Невероятно, — пробормотала я, забыв о своем положении и доверясь ей как женщина женщине. — Миссис Эндрюс, что, вы думаете, с ним происходит? Вы же знаете, что он здесь вытворял…

— Да, а я стою здесь, болтаю. Присядьте, миледи, и позвольте мне поухаживать за вами. Я скажу вам, в чем дело, — продолжала она, подводя меня к креслу. — Все от пьянства. К сожалению, я уже насмотрелась на такое. От этого несчастья страдает много женщин. Пьянство лишает человека разума, как написано в Священном писании, и нет справедливее слов, водка сведет с ума любого хорошего человека. Конечно, его милость не хотел этого. Он был таким хорошим мальчиком…

— Не сомневаюсь в этом. Но, к сожалению, это не относится к данному случаю. Что же мне делать?

К моему удивлению, старая миссис Эндрюс не смотрела мне в глаза.

— Миледи… если вы позволите…

— Говорите все, что вам заблагорассудится. Разве я когда-нибудь бранила вас за откровенность?

— Но это, это такая деликатная вещь, и не мне… Только потому, что у вас нет матери, и поэтому я смею…

— Бога ради, говорите, — сказала я, заинтригованная.

— Это, конечно, большое испытание для женщин, — промямлила миссис Эндрюс. Она была очень занята флаконом с притираниями и не смотрела мне в глаза. — В особенности для такой молодой и чувствительной леди. Но это крест, миледи, который мы, женщины, должны нести во искупление греха Евы, вы понимаете. Мужчина, даже если он хорошо воспитанный джентльмен, миледи, все равно в конце концов остается мужчиной, кем же ему еще быть, и женщине ничего не остается, как смириться с этим!