Призрак Белой Дамы - Страница 16

— А ваша мать? — как бы мимоходом спросила я.

— Она умерла, как только я родился.

— Так давно? Как трогательно, что ваш отец не женился снова.

— Я не могу понять, почему у вас создалось такое впечатление, — медленно произнес Клэр. — Но это неверно. Сентиментальность была не в характере отца. Он женился, и даже дважды. К сожалению, обе женщины умерли молодыми, и Грейгаллоуз уже много лет обходится без хозяйки.

— Что?! — невольно вырвалось у меня. — Какое название вы произнесли?

— Я так привык к нему, что не подумал, как оно может прозвучать для вас, — сказал Клэр. — «Серые виселицы» — так мой предок в шутку нарек свой дом, но местные крестьяне, чтобы досадить чужаку, придали этому названию другое значение.

— Жуткое название, и все же вы от него не отказались…

— Возможно, это извращенная форма гордости… Но вам этого не понять, это совершенно чуждо вашей открытой, невинной душе. В конце концов, что значит имя? Это величественное старое место, и, я надеюсь, оно станет еще более привлекательным для меня в будущем.

Если намерения Клэра становились все более очевидными, то не менее ясными они были у моего другого обожателя — Фернандо. Однажды утром он выглядел еще более подавленным, чем обычно, и, когда я дергала струны, он бродил по комнате, вместо того чтобы следить за моей игрой. Я спросила без задней мысли, что с ним. Его робкие ласки уже не были для меня очень приятны.

— Я пришел проститься, — тихо сказал Фернандо, — мы больше не увидимся.

Струны под моими руками издали резкий звук.

— Что вы имеете в виду? Вы покидаете Лондон?

— Да, покидаю.

— Ох, — сказала я нерешительно. — Вам, должно быть, предлагают работу в Европе?

Фернандо хрипло рассмеялся.

— Я не еду в Европу. Нет, я ищу более отдаленную страну, гораздо более отдаленную.

Он откинул со лба спадавшие волосы и отвернулся, дав мне заметить, что он сунул руку в карман куртки. Движимая внезапным подозрением, я вскочила на ноги.

— Что вы имеете в виду? Что у вас там?

— Ах, вы догадались! — вскричал Фернандо несколько преждевременно. Он достал из кармана маленький пузырек и поднес его к глазам. — Да, это мой билет на вечный покой.

Я вскрикнула от ужаса.

— Зачем оставаться в живых, чтобы увидеть вас невестой другого? Я знаю, что этот черный человек хочет завладеть вами! И вы выйдете за него, разве не так? Богатство и титул разрушат настоящую любовь! Правду говорят: о женщина, имя тебе — вероломство!

К этому моменту я заливалась слезами и едва могла говорить. Дико сверкавшие глаза Фернандо смягчились, когда он взглянул на меня.

— Так я вам небезразличен, — сказал он нежно. — Вы немного сочувствуете бедному учителю музыки? Настанет день, когда вы по-доброму вспомните обо мне. Вы скажете: он любил меня сильнее всех. Он один любил меня так, что умер за меня!

Алогичность этой идеи даже вытеснила мое горе. Я воскликнула через силу:

— Вы окажете мне дурную услугу, Фернандо, умерев из-за меня. Какая польза мне от этого?

— О, — сказал Фернандо, несколько опешив, — я имел в виду… так сказать…

— Вы должны жить, — продолжала я более мягко. — Жить, помня о нашей прекрасной любви, — разве это не романтичнее, чем умереть?

— Это все хорошо для вас, — сказал Фернандо, мгновенно покраснев. — Вы можете лелеять свои прекрасные воспоминания среди роскоши — обожающий муж, семья. Нет, нет, я не могу вынести этого! Я должен, я непременно уничтожу себя!

Он сорвал крышку с пузырька и поднес его к губам. Я бросилась к нему, он уронил пузырек и сжал меня в страстном объятии.

— Выходи за меня замуж, — прошептал он. — Ты одна можешь спасти меня! Мы убежим, скроемся.

Эти слова отрезвили меня, как поток холодной воды. Я пыталась сопротивляться, но страсть Фернандо придала ему силы. Его руки сжимали меня, голос перешел в хриплый шепот:

— Бежим со мной. Я люблю тебя, обожаю тебя!

— Я не знаю. — Я задыхалась, почти побежденная его горящими глазами. — Я не могу думать…

— Думать! Сейчас не время для раздумий! Скажи, что ты будешь моей. Скажи, или…

Пузырек снова появился у его губ.

— Нет, только не это! — закричала я. — Хорошо, я согласна. Все, что угодно, только не это!

— Ах! — Фернандо отпустил меня. Я откинулась назад, закрыв лицо руками. Сквозь пальцы я увидела, как Фернандо тщательно закрыл пузырек и положил его обратно в карман. Он подошел ко мне и мягко отвел мои руки от лица.

Этот поцелуй был совсем не похож на предыдущие — мимолетные касания губ, которыми мы обменивались; он был долгим, страстным, и… даже сейчас я не могу вспомнить о нем, не краснея. Еще больше меня смущает воспоминание о том ответном чувстве, которое он разбудил во мне. Я обнаружила, что отвечаю ему на поцелуй. Мои руки крепко сжали его, тело прижалось к его телу.

Я была без сил, когда он отпустил меня и прошептал мне на ухо:

— Я вернусь. Мы обсудим наши планы. Это надо делать быстрее, пока этот знатный джентльмен не увез тебя. Сокровище мое! Ты не пожалеешь, обещаю.

Он снова поцеловал меня, завершая процесс, начавшийся при первом поцелуе; когда он закончился, я бы упала, не усади он меня в кресло. Сквозь пелену во взоре я видела, как он пошел к двери, остановился, послал мне воздушный поцелуй и исчез. Он шел как победитель, и стук закрывающейся двери отчетливо прозвучал, как триумф.

Я не была той молоденькой дурочкой, какой могла бы быть, учитывая отсутствие у меня жизненного опыта. Тетины язвительные замечания об охотниках за богатыми невестами и мои несчастные десять тысяч в год разбудили во мне подозрения. Но эти поцелуи! И нежные синие глаза, и волнистые золотистые волосы! И мое недоверие к Клэру, и нелюбовь к тетке… Все это было слишком запутано. Я не знала, чего мне хочется. Знала только, что, что бы я ни сделала, кто-нибудь да будет страшно зол на меня.